Не знаю, кто в XVIII столетии придумал такое красивое название усадебному комплексу, то ли светлейший князь Александр Данилович, то ли сам Петр, подаривший ему загородный участок, но это была несомненная удача – Ораниенбаум – произнесите вслух это слово – сплошное удовольствие, означающее вечнозеленое растение с цитрусовыми плодами, «померанцевое дерево». Город еще 64 года назад переименовали в Ломоносов, но железнодорожная станция сохранила за собой необыкновенное название, и, подъезжая, видишь это диковинное слово, а за окном электрички как в тумане, сливаясь с нависшим свинцовым небом, виднеются воды Финского залива. Это был второй раз, когда я там очутилась спустя семь лет, но опять те же ощущения, как будто получаешь приветы более чем двухсотлетней давности. И опять моросил дождь, и опять невыносимо покинутыми выглядели эти венеры, аполлоны и купидоны, то омываемые косыми ливнями, то запорошенные снегами. Тогда, в 2005, я смотрела на единый грязно-серый оттенок фасадов Большого – Меншиковского – дворца, восхищалась пандусами и лестницами, так органично и благородно обветшавшими, но устоявшими перед морскими ветрами и временем, и думала «как жаль, как жаль…». Сейчас все изменилось – с дворцом случилось непоправимое – реставрация, от прежнего благородного запустения не осталось и следа, отовсюду сплошными белыми массами торчат новодельные скульптуры, и венчает строение странная разноцветная штуковина в виде бутафорской короны, и я опять думаю «как жаль, как жаль…».
Но приехать сюда очень стоит. Побывав в Петергофе, Павловске, Гатчине, Царском Селе, Стрельне, Ораниенбауме, вы соберете своего рода коллекцию из замечательно разнящихся друг от друга впечатлений от петербургских пригородов, и непременно прочувствуете на себе грандиозный замысел каждого из них. В Ораниенбауме, как представляется, особенно верится в XVIII век, когда видишь стеклярусный кабинет на грани фантасмагории, необычайно насыщенные и по цвету, и по плотности декоративной отделки картины, лаки, зеркала и ткани. И вспоминаются прекрасные рокайльные апелляции мирискусника Константина Сомова к галантному веку, когда на его сказочных картинах на фоне вспышек фейерверков и кулис-боскетов хрупкими людьми-марионетками разыгрываются придворные ритуалы, кажущиеся здесь, в Ораниенбауме, отнюдь не театрализованными выдумками, но вполне реальными событиями, происходившими среди этих дворцовых стен и на этих посыпанных песком дорожках какое-то – незначительное – время тому назад.

ARTHISTORIAN.INFO. All rights reserved.